На часах 21:52. А время, как и человек — эгоист по натуре. Оно просто существует для себя и не поддается никаким системам. И как же я хочу сломать его законы и остановить. Схватить время за плечо, резко повернуть к себе лицом и заставить вернуться. Может быть тогда, взглянув на беспомощного человека, оно сжалится. Может быть тогда, небрежно поправив свой строгий костюм, оно безмолвно повернется и, взяв меня за руку, поведет за собой. Тогда пространство вокруг меня на какое-то мгновнье растает, превратится в удушающий туман. Что-то будто подхватит меня и понесет назад с огромной скоростью. Вокруг замелькают кадры из прошлого, да так быстро, что фигуры покажутся разноцветными пятнами. И снова  почувствую деревянный пол под ногами. Пусть на часах будет 21:52, но это будет 12 год. Я проживу еще пару месяцев, а потом встречу тебя. И я обещаю, что больше не посмею все портить. И я обещаю любить тебя так, как ты того требовала. Но ведь время эгоистично, как и человек. И сейчас ты, наверное, выкуришь очередную сигарету, отравив себя в который раз, а после чего заснешь на чьих-то ключицах, вдыхая запах чужого тела. Проведешь эту ночь с кем-то более важным, любимым, нужным. И это точно не я. 

Он никогда не умел рисовать. Особенно руки. Они удавались хуже всего. Корявые пальцы, плоские и угловатые ладони. Она часто отнимала у него карандаш, заправляла прядку длинных волос за ухо и, забавно сморщив лоб, принималась исправлять его грубую работу. Выходило очень даже неплохо. Пока она сидела на его коленях и вырисовывала каждый фрагмент, он, боясь пошевелиться, вдыхал ее запах. Он любил этот запах больше всего на свете. От нее всегда приятно пахло. Была какая-то смесь из корицы, страниц новой книги и сигарет. Его сигарет. Сама же она была такая хрупкая, кожа была бледная. Казалось, она просвечивала. Поэтому он всегда с особой бережностью относился к ней. Еще у нее очень выразительные глаза серого цвета, обрамленные редкими, но длинными ресницами. Это казалось необычным, ведь для рыжих характерен зеленый цвет глаз. Она вся была для него необычная. Волшебная. И вот он сидит, уткнувшись кончиком носа в ее спину, вдыхает ее приятный запах и, прикрыв глаза, будто растворяется в ней. В ее изящной спинке, с выступающим позвоночником, в ее рыжих длинных волосах, что светились на солнышке, подвижных тонких руках с острыми локтями. Мастерская находилась на солнечной стороне. Это была даже не мастерская, просто все ее так называли. Именно здесь она создавала свои картины. Какая-то романтика чувствовалась здесь. Это даже не комната. Это был чердак. Повсюду стояли прекрасные картины, на полу разбросаны наброски. Вон стоит стол, на котором хаотично валялись тюбики с красками, всевозможные кисточки, палитры, карандаши… А еще было огромное круглое окно во всю стену из которого было видно ваш сонный маленький городок. Сегодня как раз солнечный летний день. Ну как день. Это было раннее утро, когда солнце только пробуждалось от здорового долгого сна. Сейчас его лучи падают на нее и она будто светится. Наконец, работа закончена и она соскальзывает с его колен. Повернувшись в сторону камеры, она улыбнулась, от чего на щеках, усыпанных крапинками веснушек, появились неглубокие ямочки. Он, не сводя с нее влюбленного взгляда, тут же встал с табурета. Изящно подав ей руку, притянул ее такую хрупкую к себе и закружил в плавном вальсе. За камерой звучат какие-то глупые шутки его лучшего друга и его невесты. Когда-то давно они все вместе смеялись над этими фразами. Когда-то. Два года тому назад. Сейчас он каждый день просматривает эту запись. Теперь его утро начинается не с ее улыбки, а с горькой сигареты. Подходя к шкафу, он находит ее белое платье, что он когда-то ей дарил. После чего он включает затертую запись, утыкается лицом в ее платье и невольно скулит, прислушиваясь к звучным минорам ее голоса. Он не знает, сколько времени прошло с момента ее исчезновения, он лишь сидит на полу темного чердака, пол которого устелен рисунками рук и изящных пальцев, а за экраном старого телевизора смех, солнце и вечное тепло.

А ты представь, что однажды ты откроешь глаза, но будет совершенно темно. А еще будет недостаточно кислорода и очень мало места. В отчаянии ты будешь бить кулаками по такому низкому потолку и царапать дорогое гладкое дерево, от чего стружки будут залезать под ногти. Будет больно, но немыслимый  страх заглушит ее. Ты лишь представь, как бы ты истошно кричал, но тебя бы не услышали. Все лишь потому, что тебя не дождались.

Это могло быть утро понедельника или вечер среды. Это могла быть теплая осень или уже жгучая зима. Это мог быть какой-нибудь несчастный случай, а может все было подстроено тобой или кем-то другим. Но ты чудом спасся. Больница. Врачи прогнозировали кому. Плачущие родственники, друзья, левые люди, которые хоть как-то тебя знали. Как мило. А может ты был один и тебя никто не оплакивал. Но ты был жив. Еще жив.

И вот тебя никто не дождался. Гроб мог быть невзрачным и простеньким, может он красивый и пышный. Но он был. А ведь ты еще жив.

Умереть дважды. О чем бы ты думал, когда твои глаза закрывались второй раз? О близких? О мечтах? О том, что ты еще девственник? А может о маме, что сейчас заламывает руки и винит себя? Да о чем… это было бы уже таким неважным.

Одино́чество — социально-психологическое явление, эмоциональное состояние человека, связанное с отсутствием близких, положительных эмоциональных связей с людьми и/или со страхом их потери и бла бла бла. Черствый привет из вики. Действительно, что это? Это точно не то, о чем вы пишете в своих печальных и меланхоличных постах. Это не когда тебя бросила очередная пассия, не когда тебя покинули друзья, это даже не тогда, когда сидишь на полу перед старыми фотографиями и бессильно скулишь от своей ничтожности. Все это лишь временная болезнь, неудачи, черная полоса. Как хотите называйте. Да что вы вообще знаете про одиночество в свои юные годы, господа? В вас кричит потребность. Обыкновенная потребность в любви. Вы хотите жалости, тепла, чувств, красивой сказки по мотивам Диснея. Вы ищите понимания в социальных сетях, потому что вы никому нахрен не нужны со своими соплями. Вас слушают, но вас не слышат. И это убого. Это пробуждает ненависть во мне. Отвращение. Мне противны все эти философские рассуждения на тему бытия и как оно ужасно. Меня тошнит от ваших проблем. Но я взахлеб читаю все это. Знаете почему? Все потому, что я такая же. И за это ненавижу себя. Стараясь всеми силами убежать от одной массы, я утонула в другом дерьме. И я не стану укрываться от ваших тапок в мою сторону,  уверена, что хоть кто-то, но осознает всю эту ущербность. Но я не хочу никого в этом обвинять. Во всем этом я виню лишь семилетнюю девочку. От людских глаз она всегда прятала тетрадь в 12 листов, обложка которой была в каких-то пятнах, наклейках и каракулях. В этой тетради девчушка старательно выводила слово за словом детским почерком. Знаете, у детей он такой кривоватый, крупный и округлый. Слово за словом. Бессвязные предложения, бред семилетки. Этот бред — ее личный дневник. Мечты о том, что однажды произойдет чудо. А еще в своем дневнике она обращалась к лучшей подруге. Уже не помню, как ее звали. Но она была лучшей. Она всегда поддерживала девочку, всегда хвалила и не осуждала за больные фантазии. А еще я забыла имя той, что помогала строить девочке свой мир фантазий. Он ушла так же внезапно, как и появилась. Стоило забросить тетрадь. Я даже не успела поблагодарить ее. Воображаемые друзья теряют свою ценность, когда появляются настоящие.

Да, да. Было уже много слов. Ты многое знаешь. Возможно, больше других, а может и меньше. Хотя какая разница? А еще мы были самыми лучшими Алоисом и Клодом за всю историю ролевой. Я уверена. Думаю, когда-нибудь мы вновь сыграем свои старые роли. Ах да, я еще не говорила, что ты осталась единственной? Как-то так вышло, что все, кому я доверяла, мгновенно расползлись. Мне иногда стыдно, что ты выслушиваешь меня и не грузишь взамен. Думаю, надо исправляться.

А еще мы часто говорим о том, что будет. Хотя откуда нам знать? Можно подумать, все будет так, как мы хотим. Но ты же лучше меня понимаешь, что мы не из числа везунчиков. Мне чертовски хочется встретить тебя, сделать тебя «столбиком», одарить демоническими обнимашками и, включив на большом экране порнушку с геями, накачаться чем-нибудь. Думаю, было бы весело.

Я конечно уже говорила. И не раз. Но я ценю то, что ты рядом и все такое. Я рада, что ты существуешь, хотя частенько желаю тебе сдохнуть, мой обожаемый Джигурдец :3

Как было бы здорово позабыть все грустные фрагменты прошлого, сломать свои устоявшиеся стереотипы, кардинально изменить свою жизнь, начать все заново. Как было бы здорово просыпаться с улыбкой не от назойливого будильника, а от света, что бьет в глаза. И как бы я хотела почувствовать себя особенной. Когда-нибудь я стану особенной. Тогда те, кто не верил в меня, покорно признают свое поражение. Быть может вернутся те, кто от меня ушел. И ведь я их приму. Я все прощу. Возможно, что вернешься и ты. Тогда, крепко сжав мою ладонь, ты покажешь мне, какое великолепие скрывается за серым невзрачным флером душного города. Движение остановится. Будет чувство, будто мы одни на целой планете. И ты не отпустишь меня. Ты будешь утопать в блаженстве. Вновь радоваться долгожданной близости. Мечтать. А я буду завораженно разглядывать вечернее небо. Глубоко и судорожно вдыхать чистый воздух и еле заметно выдыхать, боясь спугнуть счастливые моменты. Я уверенна, что твое сердце забьется чаще, когда я коснусь твоего плеча, некрепко сожму его и, привстав на носочки, неловко коснусь своими губами твоего лба...

Мы бы могли быть такими прекрасными. Я стала забывать эти нелепые движения, что полны осторожности. Я стала забывать, как это, когда сердце с ума сходит не от ноющей тоски, а от трепетных касаний. И черт возьми, как же я хочу всей этой романтики, которую порой едва выношу. Как жаль, что ты меня не слышишь. Как жаль.

Когда-нибудь ты проснешься совершенно один. Рядом не будет даже кошки, так как за ней нужно ухаживать, а ты и за собой-то присмотреть не можешь.Тебе уже будет все равно на то, что у соседей сверху есть двое детей, а из квартиры напротив всегда вкусно пахнет пирожками. Тебе будет уже все равно, что у тебя этого нет. Ты перестанешь завидовать подобному счастью. Пролистывая красивые фотографии из красивой жизни людей ты уже не станешь хотеть так же, как у них. Не станешь уподобляться этим счастливчикам, у которых что ни день, все праздник. У которых обычная жизнь со своими взлетами и падениям. Нет… ты просто задернешь темные и тяжелые шторы. Свет слишком яркий. Он мешает погрузиться в себя. Он бьет по глазам. Выпив очередную порцию холодного и противного растворимого кофе ты выключишь компьютер. Часов у тебя найти будет нельзя. Зачем тебе знать время? Оно лишнее в твоей жизни. Оно лишь мешает уединению. Оно заставляет спешить, суетиться. А ты просто откинешься на спину. Натянешь наушники и включишь какую-нибудь медленную и тихую мелодию. И вот ты будешь лежать и думать о том, что все бы могло сложиться куда лучше. Что ты вполне мог бы сейчас есть бабушкины пирожки, что у твоих ног могла бы мирно лежать пушистая кошка, покой которой нарушают пухлые ручки забавного карапуза. Что ты тоже мог бы хотеть такую же машину, такой же дом, копить деньги, суетиться, мечтать, радоваться. Одним словом жить. Но ты не можешь. Ты погряз в своих гнусных мечтах. Ты зарылся в фантазиях. И, утонув под звуки тихой мелодии, ты вновь позабудешь о том, что есть другая жизнь. Что у кого-то лучше. И от такой мысли внутри вновь появится эта желчь, эта ненависть и, возможно, даже боль.